Журнал «Канкан» № 0, 1998

«Я такой…» интервью с Сергеем Алимпиевым
Беседовала О. Андрейкина

- Сергей, вот сейчас вы выйдете из театра и куда пойдете?
- У меня сегодня урок по вождению с инструктором. Я понял, что это очень сложное дело – научиться водить машину и что еще сложнее, - хорошо водить машину. У меня ее, правда, нет. Пока. По началу куплю какую-нибудь нашу, пятерку или шестерку. Хочется, конечно, иномарку.
- Какая же она, мечта? Вы любите спортивные или классические машины?
- Классические. Мерседес, например. Я вообще не люблю резких, экстравагантных форм.
- А в жизни тоже не любите? Страсти, кровь, кинжалы?
- Кинжалы и кровь, точно, нет. А страсти – только на сцене. Хочется в личной жизни отдохнуть от страстей. Я спокойный, уравновешенный человек. Не могу сказать, что я очень открытый или что я весь в скорлупе. Друзей у меня не много. Почти все сохранились с институтских времен, со ЛГИТМИКа. Интересно, что мы все оказались в Москве. Трое из них тоже работают в оперетте, а один – театральный художник.
- Тяжело идете на контакт с другими людьми?
- Многое зависит от человека, с которым я общаюсь. Иногда человек к себе располагает, а иногда заставляет закрыться. Наверное, с возрастом приобретается интуиция. Хотя я иногда ошибаюсь. Ошибаюсь. Одно дело ошибаться в людях, с которыми ты мало знаком, мало общался, другое дело – разочаровываться в близких людях. И вот когда такой человек для тебя как-то по-иному открывается… Вот это самое обидное. Но я буду с этой болью продолжать общаться и никогда ему этой боли не покажу. Я не злопамятный. В этом плане я оптимист. У меня в жизни всегда запоминается только хорошее, а все плохое как-то уходит.
- Говорят, у вас много поклонниц?
- Я люблю своих поклонниц. Те дамы, которые ко мне ходят, просто часть моей жизни, как нечто само собой разумеющееся. Поначалу было непривычно. Я, когда только пришел в театр, жил еще в общежитии, на Чистых прудах. Одна женщина даже под окнами стояла.
- А еще были какие-нибудь истории?
- У меня в фойе сняли фотографию и сделали ксерокопии. Иду я как-то к себе в общежитие и вижу эти фотографии расклеенными на бачках, на деревьях, на стенах, в подъезде. Прихожу к себе на этаж, а ребята мне говорят: «Сереж, ты по какому округу баллотируешься?» Еще была история. Я попросил как-то одну женщину размножить мне пьесу. Одну, вторую… И каждый раз она говорила: «Не надо никаких экземпляров, я все знаю наизусть». И она распечатала, действительно, слово в слово. Когда на сцене позволяешь себе импровизацию, «по делу», конечно, поклонницы всегда очень живо это воспринимают – как новое, и реагируют аплодисментами.
- У вас всегда свои люди в зале?
- Я могу сказать, что это так. Мне даже ребята говорят: «Ну ряда три – точно твои». Это очень приятно, я считаю, что так и должно быть в театре. У артиста должны быть поклонницы. Безусловно.
- Головокружение от успехов бывает?
- Я считаю, что каждый актер должен быть тщеславен, это необходимое качество. Но важна степень, в которую это возведено. А что касается зазнайства… У меня скорее излишнее самоедство. Например, ужасно не люблю себя смотреть на экране. Или если смотрю, то один, потому что я вижу одни недостатки. Если что-то хорошее попадется – тоже отмечаю. Самый лучший судья себе – это я. Знаю про себя, что я не спринтер, а стайер. Из спектакля в спектакль добираю. Не знаю, минус это или плюс, но это так. Я, на самом деле, ленивый. Меня трудно разогнать, но если я вошел в ритм, то работаю без остановки. Остановка. И снова нужно раскручивать это колесо.
- Сережа, после сложного спектакля, как снимаете напряжение. В ресторане, в бассейне, за игрой в бильярд. Или скорее домой – лечь и накрыть голову подушкой?
- После тяжелого спектакля хочется поехать домой, тем более у меня новая квартира. Я отдыхаю дома. Хочется порой зайти в бар посидеть, но приходишь – и…музыка звучит. Музыки и веселья в театре хватает. В хочется тишины. Не часто такое состояние бывает, но бывает. Я в жизни человек очень спокойный, но вот сейчас сел за руль – и я нервный. Я – нервный. Мне инструктор говорит: «Ну что ты, ну соберись». А у меня просто – катастрофа.
- Нервы в отпуск восстанавливаете активным отдыхом? Или на пляже с книжкой да в огороде с капустой?
- Иногда, в отпуск совмещаю приятное с полезным – работаю. Вот в 1993 году попал в один из первых международных круизов с артистами. А я ни разу не плавал на морском теплоходе. Это было безумно интересно: музыкальный салон, концерт начинается вечером, теплоход отплыл… Ты выходишь на сцену, и вдруг тебя ведет куда-то вбок, раз, а потом в другую сторону. Начинается шторм. Были моменты, когда мы просто «отползали» в сторону.
- Зрители тоже, наверное, «отползали»?
- А вот не всегда. Был один интересный случай. Прощальный капитанский ужин, свечи и все такое. А качка была жуткая. Это было страшное что-то. Я вообще лежал, но я набрался мужества, кое-как встал и пошел в ресторан. И в ресторане я увидел, на этом ужине… Мы их называли «зомби». Это – пенсионеры. Держась за перила, они сползались в музыкальный салон. Но главное во время шторма выпить водки, я в этом убедился. Выпил две стопки… И шторм уже не шторм. И пенсионеры… Мне стало хорошо, и я разносил нашим девушкам-артисткам блюда. Иногда отдыхаю у родителей. Люблю рыбу ловить и на велосипеде ездить. Это целая философия. Едешь, обозреваешь окрестности, мысли какие-то в голову приходят. Такая гармония.
- Вам, чтобы прийти в равновесие нужно поездить на велосипеде? Велотренажер не купили еще?
- Нет, у меня беговая дорожка есть. Это совсем не то – дома. Разве голову в форточку высунуть.
- Немножечко про приятное, про новую квартиру – расскажите.
- Квартира небольшая, но очень уютная. Я сам там все переломал, перепроектировал. Фантазирую, придумываю. Чтобы я пришел и можно было отдохнуть. И морально, и физически. Я поначалу стал по-модному делать. Все белое, холодное. А потом застелил цветным. Я не люблю аляпистости, но глаз должен на чем-то отдыхать.
- А зверушек каких-нибудь заводить собираетесь?
- Мечтаю завести собаку. Я очень люблю собак и по году рождения тоже собака. Средних собак люблю. Классических. Ризеншнауцеров, например. А маленьких – нет, всяких болонок…
- Вас сложно представить с болонкой на руках.
- Да. Мне ротвейлеры нравятся.
- Но их же надо сурово воспитывать. У вас жесткая рука?
- Нет, я буду сюсюкать. Иногда, может быть, буду наказывать, но в основном – сюсюкать. Я собак люблю.
- То есть, если вы кого-то любите, из вас можно вить веревки?
- Можно. До определенного момента, но на шею сесть не дам. Это не пройдет. Если мне палец в рот кладут, я его откусываю.
- Других представителей фауны любите каких-нибудь? Лошадей, например.
- Я им в детстве хвосты отрезал.
- И что вы делали с хвостами несчастных лошадей?
- Нас потом за это били.
- Логично. А все-таки про хвосты-то расскажите.
- Играли в войну пацанами в деревне, шлемы украшали. Еще в те времена мода была на шиньоны у женщин. К нам девчонки городские приезжали, просили: «Ребятки, достаньте хвостик». Мы приносили, и они делали из них шиньоны. А нас потом парни деревенские колотили. Одна половина села ходила драться с другой. Еще был случай, полезли с пацанами на коровник. А сторож увидел, по лестнице забрался и погнался за нами. А убегать некуда. Елки-палки, что же делать-то. Мы прямо с крыши решили вниз прыгнуть и прыгнули… Догадываетесь, куда мы попали?
- По уши?
- Нет, по пояс.
- Сережа, посреди таких прекрасных развлечений как проросло искусство? Как петь-то начали?
- Я все время в самодеятельности занимался. В Петрозаводске, когда поступил на биохимический факультет пединститута, тоже сразу пошел в самодеятельность. Во дворце культуры железнодорожников был педагог по вокалу. Репертуар, правда, был в основном эстрадный. А мне одна женщина посоветовала поступить на музыкальный факультет ЛГИТМИКа. И я на втором курсе института поехал в Ленинград. Все было в тайне от родителей, никто не знал ничего. Сдаю экзамен в Петрозаводске, сажусь в поезд – утром в Ленинграде начинается отборочный тур. Я отыгрываю – обратно в поезд – в Петрозаводск. Так, пока не поступил, и ездил.
- Ни разу не жалели, что не стали биохимиком?
- Было, сколько раз было.
- Биохимический процесс еды занимает важное место в творческом процессе?
- Я не обжора, но я люблю вкусную пищу. Мясо люблю. Оно как-то силы дает. Бифштекс. С кровью. Я сам готовлю и довольно прилично. Конечно, не по книжкам, а чисто интуитивно. Мне в общежитие ребята всегда говорили: «Ты можешь сварить суп и топора». Я готовил из того, что под рукой находилось съедобного, все это строгал и варил огромную бадью. Аромат был на весь этаж. Остренькое очень люблю. Обожаю просто. В первое, во второе – везде. Перчик остренький. Маринованное все люблю. Огурчики, помидорчики, грибочки.
- Сами не пробовали замариновать что-нибудь?
- Нет, я только миксером красную, черную смородину могу размешивать.
- Вернемся от желудка к сердцу. Спрошу напрямик. Вы женщин любите?
- Люблю. Не могу сказать, что я бабник, потому что не разбрасываю себя направо, налево. Но женщин люблю.
- В спектакле очень важна ваша красивая внешность, а в жизни – пользуетесь?
- Я не считаю себя красивым. У меня совсем другой идеал мужчины. В моем представлении это что-то более классическое.
- Аполлон. С кудрями?
- Ну нет… Без кудрей. Мне часто хвалят мою внешность, но я очень трезво к себе отношусь. Я слушаю, слушаю, мне вешают на уши лапшу, вешают, а потом беру ее и снимаю. Я самоед и здесь тоже.
- Когда нравится кто-то, как вы привлекаете к себе внимание?
- У меня вообще этого нет. Я не стараюсь понравиться человеку, не лезу на глаза. Я так думаю: «Если понравился – то понравился. Не понравился… Ну, значит, не судьба».
- Роковой любви, значит, не было?
- Нет, были моменты… И больно было… И счастье тоже было… Все было в жизни. Но я не завоеватель. Даже, если человек мне нравится, я иногда не могу первым заговорить.
- Вы застенчивы?
- Ну, в общем, да… Каждый человек – это что-то особенное. Такой, какой он есть. Мне часто говорят, вот ты такой, сякой, вот здесь ты не прав, там неправильно поступаешь, не так себя ведешь… Меня надо воспринимать таким, какой я есть. Не надо меня перевоспитывать. Поздно уже.
- Вы не женаты?
- Нет, пока не женат.
- Собираетесь?
- Вы знаете, чем старше человек становится, тем сложнее ему жениться. Требования какие-то завышенные, наверное. Были моменты, когда можно было бы жениться. Даже выгодные были предложения. Но я на это не шел. Я максималист. Компромисс с собой все равно обернется потом против тебя. И в искусстве, и в жизни. Везде надо себя затрачивать полностью.



Огромная благодарность Инкогнито за предоставленную статью и многие фотографии, которые есть на сайте!

Главная страница