 | ПРИНЦЕССА ЦИРКА |
|
Теодора - В. Белякова |
Теодора - Ж. Жердер (фото с сайта Anni) |
Теодора - Ж. Жердер (фото с сайта Anni) |
Оперетта в 3-х действиях.
Пьеса Г. Ярона. Новая сценическая редакция И. Гулиевой.
Стихи И. Петровой.
Из театральной программки:
«В 1926 году в Вене была сыграна премьера «русской» оперетты Имре Кальмана «Принцесса цирка». Мы не ошиблись, именно «русской», потому что действие происходило в Петербурге, злым интриганом был русский великий князь и жертвами его козней были тоже русские – Феодора и Федор. Возможно, автором руководил поиск экзотики, может быть, что-то другое. Наверняка знаем только одно – что, поставленная в Москве спустя всего год, в таком варианте на российской сцене кальманосвкая «Принцесса цирка» не прижилась. С тех пор разные драматурги и театры (мы говорим об отечественных) создавали разные версии этой мелодраматической истории. Сходились в одном – из России нужно переехать в Париж. Изящнее. Привычнее. Надежнее. Мы, Московская Оперетта, тоже «переехали» в Париж (в последний раз в 1990 году), но не только из-за вышеперечисленных причин. Допустить такую вольность нам разрешила музыка, удивительная кальмановская музыка, сметающая государственные границы и воспевающая единственную вечную ценность – любовь!»
Из книги «Звезды Мосовской сцены: Московская Оперетта». Статья Ольги Андрейкиной.
«В 1990 году Сергей спел партию мистера Икса в кальмановской «Принцессе цирка». Мистер Икс – своеобразная вершина певческого и артистического мастерства. У Сергея Алимпиева это была первая роль настоящего героя».
«Артист должен обладать необыкновенной пластической выразительностью, чтобы донести до зрителей чувства своего персонажа, ведь они почти не видят его лица. Поэтому Алимпиев вкладывает в свое пение максимум эмоционального напряжения. Жест в этой роли – на правах слова, пауза существует, как почти зримый мост между аристократкой Теодорой Вердье и простым артистом цирка.»
«Ласкающий и нежный звук его бархатного баритона, наполненный негой и печалью, летит со сцены в зал. Голос ширится почти зримо, продвигается в пространство зала пядь за пядью, пока, наконец, не заполняет его целиком. Вслед за звуком рождается жест, движение руки простое и единственно возможное, естественное и совершенное. И от этой руки уже невозможно оторвать взгляд».
